«Самаритянка» -- третья премьера Ким Кидука в России за последние полгода. Не знаю, называется это восточным трудолюбием, кинографоманией или Кидук дал какой-то тайный обет, но за истекшие семь лет работы в большом кинематографе он умудрился снять десять полнометражных картин. Самые первые работы балансировали на грани эксперимента и не принесли автору особых дивидендов: лучшую из них, «Реальный вымысел», показали в конкурсе Московского Международного кинофестиваля в 2000 году. Затем Ким Кидук вошел в свой «голубой» период: снял «Остров», «Адрес неизвестен», «Плохого парня». Он сумел нащупать болевую точку европейского кинематографа (на родине к режиссеру относятся снисходительно): психологическая драма с ее моральными терзаниями больше не цепляет зрителя. Душевные раны должны претвориться в раны физические.

Герои Кидука, изгои, маргиналы и преступники, вспарывали себе крючками плоть, выбивали глаза и глотали колючую проволоку. Европейский зритель принимал это за немотивированную корейскую жестокость, но с удовольствием становился соучастником подобных анатомических представлений. На самом деле Кидук хорошо поднаторел в исследовании парадоксов христианского менталитета. Не вознесется тот, кто не будет отмечен стигматами на теле, -- этот архетип христианской морали корейский режиссер использовал задолго до Мела Гибсона.

Переходной для Кидука стала картина «Весна, лето, осень, зима... и снова весна», невыносимо красивая буддийская притча, отснятая в пейзажах национального заповедника. Лента могла принести Кидуку «Оскара», но даже падкие на восточную экзотику американские академики сумели унюхать приторный запах дешевых благовоний и китча.

Следом Ким Кидук снял «Самаритянку», в которой даже не пытался скрыть свой миссионерский замысел. Режиссер постарел, остепенился и, кажется, вступил в покаянную пору своего творчества. По его собственному признанию, он хотел сделать «фильм о понимании и прощении». Политкорректное жюри Берлинского фестиваля одобрило пламенный порыв режиссера: Кидук впервые получил высокую награду одного из главных кинофорумов. Смешав в картине все доступные его пониманию религиозные сюжеты (первая новелла фильма ассоциирована с буддийской мифологией, вторая -- с христианством, третья называется «Соната» -- и означает слияние обеих мотивов), режиссер тем не менее выстроил довольно складную современную историю. При всей напыщенности идеи картина получилась камерной и тихой.

Ким Кидук вырос в стране, где 80% населения исповедуют христианство, которое мирно и плотно уживается с буддизмом. Историческая ситуация сложилась вполне шизофреничная, но именно она обеспечивает корейцам двойственный подход к вопросам морали. Что, собственно, и привлекает в их кинематографе: положительных героев вроде бы нет, но всем почему-то безумно сочувствуешь.

Две корейские школьницы, похожие на восточных «татушек», не скрывают нежных чувств друг к другу и мечтают отправиться вместе в Европу. Чтобы скопить нужную сумму, одна из них спит со взрослыми мужиками, другая выступает в роли сутенера. Застигнутая полицейской облавой юная проститутка выбрасывается из окна. Ее скорбящая подружка решает излечиться от чувства вины странным образом: она встречается со всеми бывшими клиентами, ублажает их и возвращает счастливцам потраченные на утехи деньги. Но о «внеклассных» занятиях дочери узнает отец доброй «самаритянки». Забросив службу в полиции, он преследует злобных педофилов и жестоко мстит им. В конце фильма папаша сдается в руки правосудия, оставив дочь одну на перепутье высоко в горах.

«Самаритянка» -- конечно, не самый лучший фильм Ким Кидука. Этот кореец подрастерял свой былой драйв. Картина выдержана в медитативном темпе, сюжетные линии обрываются, оставляя зрителя в недоумении. Режиссер практически отказался от откровенно жестоких сцен. На смену боли, застилающей глаза, пришел высокоморальный этический пафос. Кидук не побрезговал использовать в своем фильме расхожие клише современного масскульта. Более того, «Самаритянка» чем-то напоминает фильмы другого знаменитого режиссера, Такеши Китано. И даже фортепианная мелодия, сочиненная корейским композитором Парк Чи, созвучна культовым темам Йо Хисаиши. Но есть в этой путаной истории странное обаяние, которое заставляет думать о ней и дает знать о себе спустя время. Ким Кидук -- мастер яркой детали и спонтанного жеста. Можно забыть суть буддийского послания из «Весны, лета, осени...», но вопли кота, хвостом которого это послание пишется, врезаются в память навсегда. Таких крючков, придуманных с целью зацепить ускользающее внимание зрителя, в «Самаритянке» понатыкано множество. За один только плеер, транслирующий музыку в могилу, режиссеру простить можно многое.