Среди книг политической тематики особый интерес вызывают те, в которых само понятие политики становится приложением авторской рефлексии. Сегодня мы представляем три такие книги, написанные профессиональными философами. Они кажутся связанными друг с другом незримыми нитями -- тематическими перекличками, широтой подхода и неакадемичностью изложения. И разумеется, интеллектуальным блеском.

Философский триллер о том, что дело Ленина живет

Борис Гройс. «Коммунистический постскриптум». -- М.: Ad Marginem, 2007.

Германский философ русского происхождения Борис Гройс в своей новой брошюре развивает тезис о том, что Советский Союз был страной, в которой реализовалась утопия Платона -- то есть к власти пришли философы. Такое стало возможно при коммунизме, сущность которого Гройс определяет как подчинение экономики политике. В капиталистическом мире рыночной экономики последним основанием всего и ответом на все вопросы являются деньги. В коммунистическом -- язык. Кто владеет языком, тот является легитимным правителем; кто сопротивляется официальному языку власти, становится реальной угрозой режиму. Напротив, в мире «западного чистогана» (советское клише кажется здесь вполне уместным) критическое мнение в действительности ничему не угрожает -- оно становится всего лишь товаром на рынке мнений.

Ключ к пониманию концепции Гройса -- его определение философа как человека, который взамен формальной (софистической) логики утверждает логику парадокса: именно парадокс позволяет описывать мир в его целостности и противоречивости. Так платоновская диалектика оборачивается в ХХ веке диалектическим материализмом. Реальность диамата как метода Гройс, в частности, иллюстрирует на примере внутрипартийных дискуссий 20-х годов: «Уклон расценивался как таковой не на основании того мнения, которое высказывали его представители, а как следствие их отказа одновременно признать истинным противоположное мнение». Генеральная линия партии оказывается не отрицанием левого и правого уклонов, а парадоксальным синтезом составляющих их позиций.

В русле этой логики приостановка коммунистического проекта означает не измену коммунизму и даже не поражение в «холодной войне» -- наоборот, она становится составной частью самого этого проекта, стремящегося объединить тезис и антитезис: в данном случае советскую власть и ее капиталистическое окружение. СССР, согласно Гройсу, не мог потерпеть экономический крах, потому что признание рыночного поражения возможно только в рыночном пространстве. Посткоммунистическая приватизация -- это результат властных манипуляций, чисто политическое решение переключить заскучавшее при Брежневе общество на построение капитализма.

Советская история выглядит в изложении Гройса гораздо более стройной и когерентной, чем она казалась ее современникам. В целом же книга оставляет впечатление лихо закрученного завирального философского триллера.

«Кухонные» лекции о необходимости политической рефлексии

Александр Пятигорский. «Что такое политическая философия: размышления и соображения. Цикл лекций». -- М.: «Европа», 2007.

Книга Александра Пятигорского, философа, востоковеда, лондонского профессора, человека, по отношению к которому эпитет «культовый» кажется как будто приросшим, -- это слегка подредактированная запись его лекций, прочитанных в Москве год назад. Опубликованный текст сохраняет обаяние живой речи и позволяет составить впечатление о темпераментном и артистичном стиле изложения. И при этом стиле вполне сумбурном и хаотичном, больше напоминающем кухонные разговоры, чем традиционные лекции. Пятигорский любит перескакивать от начатой мысли к новой, от одного примера к другому, демонстрируя тем самым неочевидность вскрываемых и проблематизируемых им понятий.

Таких понятий четыре: «абсолютная политическая власть», «абсолютное государство», «абсолютная революция» и «абсолютная война» (лекция о войне была запланирована, но не состоялась). Пятигорский, почитатель феноменологии Гуссерля и буддийской философии сознания, сразу же предупреждает: то, о чем он говорит, располагается не во внешнем мире, а в мышлении.

Например, абсолютная политическая власть в заданной перспективе -- это такая идея власти, которая абсолютна в политической рефлексии (а рефлексией может быть не только думание, но и «недумание») индивида, группы, общества в целом. Она устанавливает тождество мышления между правящей верхушкой и ее подданными -- без этого тождества, в частности, был бы невозможен сталинский террор: «Люди, сидевшие в зале процессов, мыслили так же, как те, которые их пытали в застенках, а потом приказывали их расстреливать». Впрочем, не о том ли писал и Солженицын?

Попутно Пятигорский раздает оценки политическим деятелям, разбрасывает наблюдения, ругается и приходит в восхищение по самым разным поводам. Особенно достается экспертам и политтехнологам -- людям, которые «не способны проанализировать двух фраз из своего политического словаря». Их Пятигорский называет паразитами. В противоположность им политический философ -- шпион и диверсант. Шпион -- потому что наблюдает за тем, как мыслят (или, как правило, не мыслят) другие. Диверсант -- потому что познает политическое мышление как мистифицированное и тем самым подрывает любую власть.

Тянут ли лекции Пятигорского на серьезную диверсию, может решить для себя каждый читатель. Порой с некоторым испугом начинаешь подозревать, что излагаемые им соображения являются по сути обычными рефлексами диссидентского мышления, слегка приправленными феноменологическим соусом. Но в чем нет сомнений, так это в том, что постоянно и на разные лады повторяемый на лекциях призыв к думанию звучит как навязчивый моральный императив, вполне некритически абсолютизируемый. На самом деле типичное состояние сознания и для рядовых субъектов политической рефлексии, и для профессиональных политиков, и, как можно убедиться на примере обсуждаемой книги, для политических философов -- это начать думать и недодумать.