Первые серии «Школы» оказались чем-то вроде красной тряпки -- депутаты, чиновники, учителя, школьники, родители, просто зрители высказывались на всех доступных им площадках, от Думы до Интернета. «Первый канал» умело эту ажитацию использовал, подогревая интерес к проекту, транслируя наиболее радикальные мнения, устраивая обсуждения в своем эфире и, наконец, выпустив давно записанную программу «Закрытый показ» с фильмом режиссера Валерии Гай Германики «Все умрут, а я останусь».

Однако если следить за рейтингом сериала, то резкого скачка не было, наблюдается постепенный, но постоянный рост внимания. То есть можно счесть, что интерес зрителей вызывает не столько шум в СМИ, а начавшееся наконец действие -- первые серии «Школы» были слишком растянувшейся экспозицией, несмотря на старания авторов заинтриговать загадкой: «Кто же подложил пожилому директору школы в день его юбилея фотографии его внучки с порносайта?».

Показ сериала, на который канал явно сделал ставку, поделен на непривычно короткие (26 минут) серии, и эта краткость существенно мешает восприятию. Зато каждую серию повторяют дважды -- и это вызвало особое возмущение противников «Школы» -- младшим школьникам предоставлена возможность беспрепятственно видеть «этот ужас».

Всего серий предполагается 60, по четыре в неделю, последнюю часть еще снимают. Режиссером сериала значится Валерия Гай Германика (на самом деле она руководитель проекта, снимали и сочиняли еще и другие люди), и это тот редкий случай, когда канал использует для рекламы в первую очередь личность снимающего, а не содержание продукта. Эпатажность, вызывающие манеры, молодость, премия, полученная на Каннском фестивале, -- все это сделало Германику медийным лицом и все это отрабатывается пиарщиками.

Есть два вопроса, на которые хочется попытаться ответить. Первый -- что так сильно зацепило общественность, а второй -- что на самом деле представляет собой сериал? Дело в том, что пик возмущений пришелся на самое начало показа, когда ничего не было понятно: ни что за сюжет нам предлагают, ни куда он будет развиваться, ни есть ли вообще в этом повествовании какое-либо новое содержание. Большинство активных противников этого, по сути, довольно невинного, на мой взгляд, зрелища явно возбудила не злонамеренная сущность сериала, а его стилистика. Многим хватило и минуты, чтобы все их зрительские и общественные инстинкты забили тревогу. Хотя, казалось бы, чего только мы не видели по ТВ... Лично со мной во время просмотра «Школы» случился такой казус: отвернувшись на минуту по своим домашним надобностям, я пропустила финал очередной серии, показанной в то самое вегетарианское время 18.20, и вернувшись к экрану, увидела на нем привязанную к стулу тетеньку, к лицу которой некто в маске подносил раскаленный утюг. Я не сразу поняла, что начался следующий сериал, по поводу которого не прозвучало ни одного упрека в насилии, очернении или демонстрации дурных примеров. Но, скажете вы, общественность волнуют школа и школьники, а не выпускники, которые, закончив процесс обучения, вольны делать что угодно... Хорошо, возьмем ситком «Папины дочки», который показывают сразу после «Школы» на СТС. Там учителя и директриса школы представлены полными идиотками, они вымогают деньги, ничего не знают, ничему не учат и пристают к родителям с сексуальными домогательствами... И опять никто не возмущается.

Значит, дело все-таки в способе съемки. Ручная камера, случайные ракурсы, неразборчивая речь плюс естественная среда обитания -- все это как бы маркирует происходящее как «правду», документальный стиль съемки в глазах основной части публики сам собой означает реальность любого показанного действия. Но вот вопрос: а если бы не было в «Школе» примет новой документальности, сними ее Германика в традиционной манере, стала бы она событием? Скорее всего она не вызвала бы никаких особых волнений.

А что, собственно, происходит в этом одиозном сериале? Директор школы, пожилой уважаемый человек, заслуженный учитель, на самом деле презирает и не любит своих школьников -- тем более что реально он не умеет найти с людьми общий язык, чему свидетельство его собственная семья: дочь, неподконтрольно рано забеременевшая, внучка, которую так радикально отгородили от социума, что она заразилась всеми его дурными болезнями... так вот этот директор получает инсульт. После того как ему продемонстрировали, что внучку уберечь от соблазнов не удалось. Так школа остается без директора. Который, не умея разбираться в людях, набрал не слишком удачный педагогический коллектив. Ученики же его класса, оставшегося без авторитарного руководства, демонстрируют разнообразные формы общественного поведения, в основном насквозь инфантильного. Тут и старательная отличница с агрессивной мамашей, и поверхностная школьная красавица, и тихая мышка с живым воображением, и мальчик из неблагополучной семьи, и чеченский беженец, и интеллигентный заморыш, и наконец, главный герой -- новичок без тормозов, умеющий манипулировать и детьми, и взрослыми. Конфликты заложены, и хотя развитие происходит не слишком быстро, но постепенно становится ясно: кто-то проявит себя лучше, чем предполагается, под грубой кожей непременно обнаружится горячее сердце, кто-то, напротив, окажется хуже, но никто не избежит превращений, разоблачений и других радикальных трансформаций, что и составляет содержание любого сериала. «Школа» не исключение. В развитии ее сюжета есть все необходимые сериальные движущие силы, и в этом смысле в ней нет новаторства.

Но все же упрекать авторов сериала, среди которых первенство принадлежит, безусловно, Германике, а также главному автору сценария Наталье Ворожбит (остальные, насколько мне известно, писали в основном диалоги), в том, что они не совершили революций, что делают критики сериала слева, тоже несправедливо. Да, революция, громко объявленная каналом, скорее пиар-ход, но в целом история, разворачивающаяся в «Школе», вполне доброкачественная, в ней нет нестыковок, мало натяжек (для сериала, понятно), есть отлично проведенный кастинг, современные типы, несколько утрированная, но все же узнаваемая речь, продуманные подробности, замечательно организованная среда -- мы давно не видели на экране современный быт, а ведь именно он, узнаваемый и милый сердцу, до сих пор пленяет в фильмах 70-х, которые мы так любим.

Что же касается обсуждения проблем собственно школы, которое инициировал именно сериал, то это в большой степени результат невротического состояния нашего общества, где на любое, даже самое незначительное раздражение следует бурная аллергическая реакция, ни к каким реальным последствиям обычно не приводящая и лечения не требующая.

Конечно, правы те, кто говорит, что школа всегда оказывается как бы лакмусовой бумагой для проблем социума. И если все вокруг пронизано агрессией, то в школе у подростков она будет очевидно гипертрофирована. И как в 60-е и 70-е годы главным врагом в кино и литературе о школе было лицемерие и фальшь, так сегодня диагностируется насилие и неуважение к личности, которое равно проявляют как дети, так и взрослые. В этом смысле сериал «Школа» -- действительно очень сегодняшнее произведение, авторы которого почувствовали дух времени.

Но вряд ли можно в связи с этим считать, что на телеэкране родился новый киноязык -- его нет и в картине «Все умрут, а я останусь», хотя формат фильма, сходный с лирическим стихотворением, в отличие от заранее заданного прокрустова ложа сериала был для этого куда более пригоден. Зато в кино была явлена напористая и безоглядная энергия режиссера, которая в сериале менее заметна из-за длинного дыхания эпического повествования. Но свежий взгляд, умение запечатлеть говорящие детали, услышать интонации, создать бодрый темп (пожалуй, даже слишком бодрый, иногда нарезка кажется окрошкой) вполне сохранены и здесь, и это импонирует.

История половозрелых подростков в одной городской школе вряд ли станет новым словом в искусстве. Но для российского телевидения, которое пуще, чем черт ладана, боится всего живого, «Школа» все-таки движение в верном направлении.