Из-за годовщины Беслана начало учебного года в Северной Осетии отложено до 5 сентября. Единственными посетителями школ пока остаются милиционеры и саперы, проверяющие, нет ли угрозы повторения прошлогоднего кошмара. Ученики, учителя и родители собрались вчера только в той школе, где занятия не начнутся уже никогда, -- в бесланской школе №1. Вместе с ними там побывал и специальный корреспондент «Времени новостей» Иван СУХОВ.

Въезд в Беслан так и не закрыли, несмотря на угрожающие обещания пускать только машины со специальным пропуском администрации главы республики. В половине восьмого утра оказалось возможно подъехать почти вплотную к школе и даже избежать при этом каких-либо проверок документов -- несмотря на огромное количество милиционеров. Если бы столько милиции было здесь год назад, наверное, ничего бы не случилось.

Накануне вечером женщины из комитета «Матерей Беслана» едва не поссорились с милиционерами из оцепления, выставленного вокруг школы. Женщины хотели войти в здание и провести там ночь. Но впустить их отказались: саперы уже проверили здание и двор на предмет взрывчатки и закрыли вход до утра. Войти и остаться в спортзале женщинам разрешили только к вечеру 1 сентября. До этого «матери» целый день бурно полемизировали друг с другом и полпредом президента в Южном округе Дмитрием Козаком о предстоящей сегодня встрече с президентом России. Невозможно было отделаться от ощущения, что «матери» и все остальные несколько тысяч человек, пришедшие почтить память погибших, существуют в двух различных изменениях. «Они как-то отдалились от всех остальных, -- подтверждает учительница истории Надежда Гуриева, потерявшая в школе двух своих детей. Но сразу же добавляет: -- С большинством их требований мы все согласны».

Главные требования касаются следствия: слишком многое в версии прокуратуры расходится с тем, что заложники видели своими глазами. «А в суд по делу Нурпаши Кулаева, наоборот, вызывают всех подряд. Меня, например, вызывали как свидетеля, хотя я его ни разу не видела, а видела только его брата», -- пожимает плечами Надежда.

Храм в спортзале

Паломники потянулись в спортзал с семи утра: людской ручеек вливался во двор через рамки металлоискателя. Буквально за час ручеек превратился в многолюдный поток. Людей пускали только в спортзал. Его стены, обклеенные фотографиями погибших детей, учителей и спецназовцев, выглядели как общая школьная фотография, где каждый в своем окошечке с фамилией. Только здесь кроме фамилии были поставлены годы жизни. Год смерти у всех один. Промежуток между рождением и смертью у многих совсем коротенький: 1997--2004, 2001--2004. Между фотографиями -- написанные прямо на стенах слова соболезнования. Похоже на карту или глобус: Якутия, Башкирия, Дагестан, Абхазия, Канада, Курск.

Люди находили на фотографиях своих детей, родителей, братьев, сестер, племянников, учителей. Некоторые несли фотографии своих детей перед собой, как иконы. Сначала шли в полной тишине -- слышны были только шаги. Но какая-то грузная женщина не выдержала, упала на колени и начала плакать навзрыд перед изображениями своих детей: «Зачем мне жить, милые мои? Как же это я не смогла вас спасти?» Плач сразу же стал расти как снежный ком.

Учитель истории Надежда Гуриева говорит, что люди в Беслане весь год "инфицируют" друг друга не в силах справиться со своим горем. По ее мнению, во многих случаях уже не обойтись без медицинского вмешательства. «С нами, учителями, хотя бы регулярно работают психологи, -- рассказывает Надежда Ильинична. -- Моего мужа после всего случившегося буквально «вытащил» Зураб Текелидзе, профессор из Института Сербского. Но большинство людей ведь ни к кому не обращаются, это не в наших обычаях».

На самом деле не заплакать, кажется, нельзя, даже если на этих стенах, по счастью, не оказалось ни одного из близких. Хватит и сложенных в оконных проемах полуобгоревших плюшевых мишек, оставленных под скамейкой старых баскетбольных мячей, лежащего на парте журнала шестого класса, открытого на странице с четвертными оценками.

Фасад и ограда школы почти полностью закрыты красно-бело-черным баннером, на котором от руки написаны сотни имен детей, погибших на войне в разные годы и в разных странах: «Этот баннер несет нашу скорбь и нашу надежду», -- написано по-английски. В списке городов -- Хиросима, Ленинград, Мадрид, Освенцим, Басра, Газа. Теперь и Беслан.

В середине двора сколочен высокий помост для прессы, с которого телекамеры могут «заглядывать» через пустые оконные проемы внутрь спортивного зала. Несколько десятков российских и иностранных журналистов ждут «официальной части». К счастью, официальная часть не предусмотрена: представители власти поняли, что торжественные речи могут оказаться слишком неуместными.

Что делать с полуразрушенной школой, пока не решено. Учительница русского языка и литературы Лариса Кокова потеряла четырех учеников своего седьмого класса: «Почему-то погибли самые лучшие, как будто смерть нарочно выбирала». Лариса считает, что школу надо снести. Пока обсуждается два проекта: снести основное здание и оставить спортзал или снести все и построить на месте спортзала мемориальный храм. Вчера в храм превратился спортзал. Около девяти утра несколько православных священников снесли в него икону Иверской Моздокской Божьей Матери. Перед ней служит митрополит Ставропольский и Владикавказский Феофан. «Мы внимательно относились к Беслану год, -- говорит владыка Феофан после службы. -- Теперь очень важно сохранить это отношение. Женщину, потерявшую детей, может спасти только любовь и внимание. И еще я хотел бы сказать: на девять дней, и на сорок, и перед годовщиной много говорили о мести со стороны осетинского народа. Но осетинский народ выстоял и оказался на большой нравственной высоте».

"Нравы-то дикие"

Оставаться на большой нравственной высоте -- трудное дело. Это становится понятно, когда в школу приезжает ее бывший директор Лидия Цалиева. В прошлом сентябре она была в школе вместе с учениками и коллегами. Из своего кабинета она по требованию боевиков долго и безрезультатно пыталась связаться с республиканскими властями. Лидия Цалиева оглохла на одно ухо и получила травму ноги, поэтому ходит с трудом. Многие родители, лишившиеся детей, считают директора виноватой: она не уберегла учеников, отданных под ее ответственность, доверила ремонт школы бригаде неблагонадежных строителей, которые якобы устроили там несколько тайников с оружием. В спортзале даже сохранилась надпись: «Лидия, ты оборотень». В отличие от аналогичных надписей, касавшихся республиканского руководства, эту почему-то оставили. Ни одно из обвинений, которые выдвигают осиротевшие родители против бывшего директора, не подтвердилось и едва ли подтвердится. Но когда она входит в школьный двор, на нее мгновенно набрасывается целая орущая толпа с кулаками. Моментально образуется свалка, из которой тут же на носилках выносят женщину с сердечным приступом. Как будто год назад, медики с носилками бегут к расставленной в середине двора палатке Российского Красного Креста.

Директора Цалиеву невредимой выводят из свалки двое рослых молодых людей, и она покидает свою школу под охраной. Другие учителя смотрят ей вслед со слезами: «Это глупость чистой воды, -- говорит Надежда Гуриева. -- Они считают ее виноватой и ждут, что следствие это подтвердит. Ну хорошо, даже если оно что-то подтвердит, нельзя же так обращаться с человеком!» «Многие проработали с ней по 30, по 40 лет. Я лично проработала с ней 15 лет и никогда не видела с ее стороны ничего плохого, -- соглашается учитель русского и литературы Лариса Кокова. -- Я думаю, она делала все, что могла, чтобы спасти детей. А теперь вынуждена уходить под охраной». «Сама виновата. Зачем пришла? Знала же, что будет, если она появится», -- пожимает плечами Зинаида Ильина, у которой в школе погибли дочь и внук. Скорее всего, погибла еще и внучка, но семья Ильиных -- Борис и Зина -- пока верят, что она жива, хотя и похоронили выданные останки. "Если бы Лидия мимо меня шла, я бы никогда ничего ей не сказала и пальцем бы не тронула. Старый человек, сама там была в заложниках. Но у людей-то нравы дикие, сами понимаете», -- говорит Зинаида Ильина.

Ни живы, ни мертвы

Борис Ильин и его жена Зина не хотят верить, что в школе погибла их семилетняя внучка Зарина. Обгоревший труп дочери они сразу опознали -- по джинсам с блестками. Внука им тоже показали патологоанатомы -- прямо в середину лобика трехлетнего Амирхана попала пуля. «Он был из тех детей, которые прямо заставляют себя любить», -- сокрушается дед. «А внучку, Зарину, живой видели трое свидетелей, -- рассказывает Зина. -- Говорят, она вышла из зала живой и здоровой. Ее даже по НТВ показали: все дети бегут, а она как-то робко идет за ними. И мужчина в униформе ее подталкивает, показывает куда бежать. Потом еще в палатке МЧС ее видели живой. Тогда ведь никаких списков не было, и отправляли их быстро кого куда, кого в Ростов, кого в Москву. Я надеюсь все же, что она среди живых, хотя и год прошел. Труп, который нам выдали для захоронения, опознать невозможно. Мы несколько раз им высылали материал для экспертизы по ДНК, но они его то и дело теряли. Последний раз послали им кровь деда. Она еще в Москве была, когда нам выдали заключение: на 99,2% один к одному. Как они могли сделать анализ, если материал был в Москве».

Зина говорит о внучке только как о живой. У нее есть и товарищ по несчастью -- Валерий Цибиров до сих пор не теряет надежды найти свою младшую дочь, хотя тоже похоронил выданные ему останки и регулярно ходит на кладбище исполнять свой траурный долг. Валерий рассказывает, что в июне этого года на одном из российских новостных сайтов была вывешена фотография, иллюстрировавшая сюжет из Чечни: там якобы нашли и обезвредили группу наставников смертниц. Он утверждает, что одна из девочек, попавших в кадр, очень похожа на его дочь. Валерий пытался выяснить в редакции сайта, откуда они взяли эту фотографию, но вразумительного результата не добился.

Зина Ильина тоже обратилась к журналистам: она хочет, чтобы компания НТВ помогла ей найти кадры начала штурма, на которых, как она думает, видно ее внучку. Но дед Зарины, Борис Ильин, кажется, уже почти готов примириться с потерей: «Трупик был совсем обгоревший, только затылок остался. Но волосы точно как у нее. Я сказал, что частично признаю ее. И готов полностью признать, если ДНК совпадет. Только ведь непонятно, как они этот анализ сделали, если материал был в Москве».

Семья Ильиных русско-осетинского происхождения, приехала в Беслан из Ташкента всего за несколько недель до трагедии и даже не успела на тот момент оформить гражданство. Теперь гражданство сделали. «Но если бы я знала, какую цену придется за него заплатить, я не стала бы и просить», -- говорит Зина.

"Мы не желаем жить в этой стране"

Некоторые из тех, у кого российское гражданство было и до трагедии, кажется, готовы от него отказаться. Почти сразу после скандального визита директора на школьном дворе начинается другой скандал: Элла Кесаева, которая потеряла в школе двух племянников, а накануне призывала бойкотировать встречу пострадавших с президентом России, намеченную на 2 сентября, читает вслух обращение пострадавших в бесланском теракте «к главам правительств демократических стран, где соблюдаются элементарные права человека». Обращение называется «Мы не желаем жить в этой стране».

Элла говорит, что на подписных листах, которые прилагаются к обращению, есть более 500 подписей, но на экземпляре, который раздают журналистам, подписей нет вообще. В обращении есть очень резкие слова про тех, «кто разменял жизни наших детей и близких в своей грязной политике» и «ради своего уродливого политического имиджа пренебрег переговорами с террористами, а заодно и жизнями наших родных». Смысл вкратце сводится к тому, что главными виновниками массовой гибели заложников являются руководители спецоперации, первопричиной волны терактов является война, развязанная «в Чечне против собственного народа», а жить в государстве, которое в течение года не может сообщить пострадавшим правду об обстоятельствах гибели их близких, более невозможно. «Мы просим вас принять нас в свою страну, где мы будем законопослушными гражданами, уважающими ваши законы», -- написано в конце текста, перед контактными данными «Матерей Беслана».

С обращением явно согласны далеко не все, даже внутри самого «материнского» комитета. Говорят, что текст написали заезжие столичные правозащитники. Слухи о нем ходили последние несколько дней. Но озвучено заявление было сразу же после того, как школу посетили представители власти -- полпред президента в Южном федеральном округе Дмитрий Козак и глава Северной Осетии Теймураз Мамсуров. Похоже, сами активисты комитета быстро поняли, что публичное чтение обращения в таком контексте выглядит как спланированная провокация, которая может окончательно ввести в ступор диалог между потерпевшими и властью. Видимо, из-за этого ближе к вечеру появились сообщения, что "Матери Беслана" не причастны к обращению. Хотя его текст раздавали журналистам.

"Им полезно посмотреть в глаза"

Первые лица -- Дмитрий Козак, Теймураз Мамсуров и глава Правобережного района Северной Осетии Владимир Ходов -- приехали в школу четверть десятого: ровно в это время в прошлом году началась торжественная линейка. Та самая, прерванная террористами. Люди почти не обращали внимания на приехавших чиновников. Теймураз Мамсуров пришел вместе с сыном Зелимом, который год назад вместе со своей старшей сестрой Замирой находился в школе в числе заложников. Замире предстоит очередная сложная операция, а Зелим собирается в следующий класс. Он мужественно ввел в спортзал отца и Дмитрия Козака, стал что-то показывать взрослым. Охранников полпреда издалека было видно в непрерывном людском потоке. Дмитрий Козак оставил в зале букет темно-красных роз. Когда они вышли и оглянулись на школу, Теймураз Мамсуров заплакал. Это было естественнее и понятнее любых речей. Правда, из политиков кроме Козака и Мамсурова траурную линейку в первой бесланской школе посетил только Геннадий Зюганов, который тоже предпочел обойтись без слов.

Сердечно поздоровавшись с Геннадием Зюгановым, «первые лица» уехали. А спустя примерно полчаса по толпе пошел слух, будто у комитета «Матерей» стоит автобус, в котором все желающие могут отправиться на «закрытую» встречу с г-ном Козаком. При этом сами «матери» о встрече ничего не знали. В автобус в итоге никто так и не сел. Тогда полпред и глава республики сами вернулись в Беслан. Они два часа общались с пострадавшими за плотно закрытыми дверями офиса «Матерей Беслана». Видимо, полпред проводил «разведку боем» и старался выяснить, чего можно ждать от встречи «матерей» с президентом России. Впечатление от «репетиции» осталось тяжелое: выйдя, г-н Козак наотрез отказался от комментариев, и уже садясь в машину, обреченно махнул рукой и произнес почему-то одно-единственное слово: «Бесполезно». Возможно, на полпреда произвела впечатление идея Эллы Кесаевой -- она считает, что раз уже кто-то из женщин едет в Москву, то они должны предложить президенту предстать перед судом в качестве свидетеля. И рассказать, что он лично делал с 1 по 3 сентября 2004 года, чтобы спасти заложников.

Понять, как в действительности настроено большинство бесланцев, попросту невозможно. Но, судя по некоторым репликам, сегодняшней встречи с президентом ждут с осторожной надеждой. «За весь год никто из властей не нашел и десяти минут, для того чтобы побеседовать с нами, учителями первой школы, в этом все их отношение, -- говорит учительница Надежда Гуриева. -- А Путину будет полезно посмотреть в глаза этим женщинам».

...Вечером 1 сентября спортзал первой бесланской школы светится изнутри от пламени десятков свечей: в нем на всю ночь остаются несколько женщин из материнского комитета. Сегодня утром некоторые из них улетят в Москву. В Беслане говорят, что «основное движение» начнется 3 сентября -- после того, как матери Беслана вернутся.